Александр СОКУРОВ: “Я никогда не считал, что делаю идеальные фильмы”

Фото: Николай ЩИПКО
Фото: norilsk-zv.ru
В биографии этого человека много примечательного и даже героического. Для описания его жизни нужна книга, а не газетная статья. Андрей Тарковский называл его гением. Европейская киноакадемия включила в число ста лучших режиссеров мира. При этом многие его фильмы прошли мимо российского зрителя – их просто не было в отечественном кинопрокате.
На творческой встрече в “Родине” и в неформальной беседе с журналистами медиакомпании “Северный город” режиссер рассказал о своем взгляде на кинематограф.    Впрочем, говорили не только о кино. Для тех, у кого не было возможности пообщаться с Александром Сокуровым, мы публикуем цитаты из разговора.
***
В советское время создавалось до 500–600 фильмов в год. Был большой разветвленный национальный прокат. Говорят, после винно-водочной торговли кино давало наибольший прирост денежных поступлений в казну государства. Может быть, это и не так, но смотрели люди много, я это время застал сам.
Две страны, которые сейчас дают значительно больше фильмов, чем мы – многие сотни в год, – это Индия и Соединенные Штаты. По количеству национального кино нас опередил даже Иран, который выпускает в два раза больше кинолент, чем мы. Российское кино пришло к кризису, несмотря на все отчеты, которые Министерство культуры представляет президенту, при этом не желая развивать кинематограф как особую индустриальную культуру со своими предприятиями, конвейерными производствами и профессиональными группами, чтобы из этой массы можно было выделить хотя бы 10–15 режиссеров мирового уровня.
Чтобы создать серьезный, мощный кинематограф, нам надо выпускать приблизительно 80–100    дебютов в год.
***
Тоталитарное государство очень хорошо осознавало необходимость кино как искусства. Демократические государства этого не осознают. Они заинтересованы в том, чтобы был общий средний уровень продукции, которой можно накормить все население, и средний уровень сознания и самосознания зрителей. Так происходит и в нашей стране, и в европейских странах. Но не надо забывать, что если Россию и знают в мире по какому-то признаку, то это наука и искусство. На всякую армию найдется другая армия, на всякую атомную бомбу – другая атомная бомба. А наука и искусство – это то, что больше всего говорит о народе и о жизни людей.
***
Родина для меня – это место, где есть возможность работать. Для мужчины это более важно, чем все остальное. Если у тебя нет возможности работать, если ты не стал мастером, не профессионализировался, то у тебя нет Родины.
Есть жизни и судьбы, где Родина не присутствует. Она как бы не нужна. Человек не замечает, что он русский, не замечает, в какой огромной стране живет. Я бываю во многих частях России, за пределами больших городов, в деревнях – и много встречал таких людей, у которых вообще нет чувства Родины, они далеки от этих размышлений. И готовы передать себя во власть любого режима, который придет. Такова участь населения огромной страны, разделенного большими пространствами.
Для большинства сельских людей то, что происходит в бурлящих столицах, имеет мало значения. Блестящий фильм великолепного режиссера Андрея Смирнова “Жила-была одна баба” – это картина, которая драматически представила линию жизни такого человека.
***
Среди российских режиссеров, конечно, есть достойные имена. У нас большое количество способных и образованных людей. Сейчас в вашем кинотеатре “Родина” идет великолепный фильм Бориса Хлебникова “Аритмия”, победитель 28-го “Кинотавра”. На первом показе в зале сидело всего несколько человек. То, что кинотеатр стоически не снимает такие фильмы, не выключает проекторы, когда зрители поворачиваются спиной, – это уже вопрос национального достоинства.
В Норильске идут хорошие фильмы, но с очень малым наполнением залов. Приходите в кинотеатры – у людей, которые здесь работают, есть вкус. Хотя можно предъявить некоторые претензии к рекламе и способам работы со зрителем современного города.
***
Надо понимать, что гуманитарное здоровье населения – прямая забота руководства города в соответствии с конституционными нормами. Город должен поддерживать культурные акции независимо от того, какое ведомство их проводит. Руководство города получает за это деньги. Не за абстрактную политику и решение каких-то формальных вопросов, а за чистоту пространства и чистоту мозгов.
Они должны сами узнавать, где что делается, и немедленно подключаться к этому всеми своими возможностями и ресурсами. Подключать рекламу, размещать хорошие рекламные щиты, которые будут рассказывать о достойных мероприятиях, будь это интересный концерт или выставка. Или показ такого фильма, как “Аритмия”, – это хороший фильм, имеющий отношение к социальной жизни граждан.
Объявлений в социальных сетях и рассылок в мессенджерах недостаточно для привлечения зрителя. Реклама должна быть броской, на больших афишах с хорошей подсветкой. Афиш в Норильске нет. Плакаты формата А3, которые клеят на доски объявлений, – это не афиши, а плевок.
***
Государственный бюджет выделяет немалые деньги на кинематограф. Тем не менее у нас нет национального кино. У нас есть кино московское и частично петербургское. Для национального кино надо, чтобы были продюсерские центры в Иркутске, Ярославле, Вологде, Томске, Екатеринбурге. Они должны предоставлять возможность молодым режиссерам снимать фильмы, которые отражают темы, настроения и потребности огромной страны и большого народа. В силу даже устройства страны – мы федерация, нас много, и мы разные. Но мы не Москва и не Петербург.
***
С фильмом “Матильда” все очень просто. Надо, чтобы наши средства массовой информации перестали голодать. Они волкоподобны и готовы подобрать любую падаль, отреагировать на чих любого мерзавца. Сделать своей пищей любую ситуацию, которая гроша ломаного не стоит. К фильму нет претензий с точки зрения закона, он получил разрешительную лицензию. А на то, что делают неграмотные, необразованные, непросвещенные люди, не надо реагировать. Это уже проблема морального здоровья средств массовой информации. Они должны иметь свой вкус и не комментировать какие-то вещи, не писать о них как о национальном событии. Вести себя сообразно принципам и не давать трибуну безумцам. Должно же быть собственное достоинство.
***
Режиссеры, близкие мне по духу, – это люди из прошлого. Картины Ингмара Бергмана “Шепоты и крики”, “Фанни и Александр” – настоящее большое кино. Или “Человек из Арана” Роберта Флаэрти – удивительный фильм, который я посмотрел еще в институте кинематографии. Но я не кинематографист, я больше читатель. Без кино можно прожить, и его можно не смотреть. Без литературы прожить нельзя. А с кино можно делать паузы и смотреть только самое важное и лучшее.
***
Есть такая этическая форма отношения города к жителям – не жителей к городу, а города к ним: он должен хотеть понравиться. Он должен быть аккуратным и разумным. В нем не должно быть недостроенных корпусов с черными окнами. Какие бы ни были сложности со сносом, эмоциональная этика не должна воспитывать терпение к такого рода жизненным пространствам. Не будем говорить о власти, но сам народ не должен это терпеть. Глядя на такие заброшенные районы, понимаешь, что такое временщик.
В не менее тяжелых, чем Норильск, условиях существуют скандинавские города, не легче живется очень многим городам в Норвегии. Но даже аляскинские окраины, арктические поселки, выглядят иначе, там больше порядка.
Сильное впечатление на меня произвела ваша “Голгофа”. Я ощутил чувство скорби и национальной вины. Она должна стать серьезным общефедеральным музейным центром.
***
Я сын военного, и для меня военная тема – не формальная история. Детство и часть школьных лет я провел в военных городках. И для меня это большой урок. Я видел достойных людей, погибающих, спивающихся офицеров, ветеранов войны.
Есть хорошие фильмы про Великую Отечественную войну, которые произвели на меня сильное впечатление. “Живые и мертвые” по Симонову смотрел еще школьником. У меня хорошо поставленный вкус на эту тему. Мой собственный полнометражный фильм о войне в период советской власти не был допущен к показу. Есть фильм “Духовные голоса”, который мы снимали на афганской границе, и”Александра”, который снимали в Чечне. Это то, что вызывает мой личный человеческий интерес, вне политических и социальных заказов.
***
Поскольку я сам был в окопах, видел, как погибают люди, очень хорошо осознаю антиэстетическую природу военного кино. Когда экипаж сгорает заживо в БМП, это не снимешь красиво. Никогда ничего красиво не взрывается, никаких красивых слов человек не говорит, если в него попадает пуля. И никто не воюет в прекрасных мундирах.
Настоящая война – это то, что невозможно снимать и показывать потом родным и близким. Просто нельзя. Может быть, в документальном кино кто-то и решается на это. В игровом кино мне это кажется нонсенсом. И мой отец не любил советское игровое кино о Второй мировой войне – все, от начала до конца. Он прошел войну буквально до Берлина и видел многое. То, что он смотрел в фильмах, вызывало у него гневное отрицание. Он это считал ложью, обманом и пропагандой войны.
Я, видя, что происходило на самом деле, не могу позволить себе экранные формы этого. Всегда, когда возникала смертельная опасность, я выключал камеру. Чтобы воспитать в людях, в народе неприятие силового решения вопросов, кинематограф и государство ни в коем случае не должны эстетизировать милитаристский опыт.
***
Я не был обречен ни на кинематограф, ни вообще на занятие культурой. Я из очень простой семьи, у нас нет никого с высшим образованием, кроме меня. Никакой прямой дороги в эту сферу не было и не могло быть. Мама неоднократно говорила мне: “Саня, куда ты лезешь!” Тем не менее так сложилось. Здесь простая коллизия, и она касается каждого человека. К моменту, когда мы должны совершить свой самый ответственный выбор – выбор будущего пути или профессии, мы еще очень молоды. Думаю, процентов семьдесят людей принципиально ошиблись в выборе своего пути.
Возможно, я тоже ошибся, попал в какой-то момент в течение реки, своих заблуждений и пристрастий, пошел на поводу у судьбы, которая так или иначе подводила ко мне людей, которые помогали. Я создан по их образу и подобию.
***
Когда-то редактор телевидения, где я работал параллельно с учебой в университете помощником режиссера, Валентина Романовна Еремина подарила мне первую изданную в Советском Союзе книгу Платонова – сборник “Течение времени”, по мотивам которого я потом снял фильм “Одинокий голос человека”. Тогда я не мог знать о существовании Платонова, потому что он был запрещен. Почему эта книга все-таки попала ко мне в руки? Может быть, это случайность, а может, и нет.
***
Свои фильмы я пересматриваю как критик. Время проходит, меняется точка зрения. Я не считаю и никогда не буду считать, что делаю идеальные фильмы. “Спаси и сохрани” я два года назад сократил почти на полчаса.
Мне 66 лет, и я отдаю себе отчет в том, что не сделал того, что хотел бы сделать. Да, я не снял ни одну картину так, как хотел бы ее снять. Мешали обстоятельства, нехватка средств. Исключением можно считать “Фауста”. По распоряжению Путина мне выделили деньги на этот фильм. Почему? Не знаю. Отказали все. Кроме одного человека. Часовой разговор с ним с представлением эскизов, проб, сценария – и вопрос был решен в течение недели.
***
Ахиллесова пята кинематографа – он стареет раньше, чем его автор. Ни в каком другом виде искусства нет такого ужасающего феномена. Режиссер еще жив, а фильм его уже никому не нужен. Он устарел по средствам, по сюжету, который оказался приблизительным, по актерской игре, которая по прошествии времени оказалась примитивной, бессмысленной, ненужной. Главный враг кинематографа – время. Только оно выносит самый тяжелый приговор тому, что создано режиссером.
***
Положение режиссера, актера, художественного автора в наше время довольно тяжелое не только в России. В прошлом году я почти три месяца работал над спектаклем в Италии и увидел то, чего не видел раньше, бывая в этой стране. В каком нищенстве пребывает молодежь. Итальянское государство финансирует три оперных театра и, кажется, два драматических. Больше на культуру оно денег не выделяет. Во время работы над спектаклем у моих актеров дважды была забастовка, и я их поддерживал. Им буквально не хватало денег на еду, на проезд в транспорте. Я уж не говорю о гонорарах.
Наше представление о благополучной жизни там далеко от правды. Ни в одной европейской стране молодым людям сейчас не живется хорошо, когда они заканчивают студенческую жизнь. Всем трудно. Трудно найти работу и трудно удержаться на ней.
Если учесть, что они привыкли к самостоятельности и попросить деньги у родителей для них не так просто, как для нас, то иногда это просто трагедия. Я был свидетелем, когда молодой человек на репетиции плохо работал просто потому, что был голоден. Если бы я сам не столкнулся с этим, никогда бы не поверил. Потому что об этом никто не расскажет и не напишет в газете.
В университете в Женеве я читал несколько лекций по истории культуры. После них ко мне подходили молодые люди и спрашивали: “Что делать? Работы нет, я получу диплом – куда мне идти?”
***
Имеет ли сейчас искусство влияние на людей, на общество? Я не могу претендовать на справедливое и окончательное суждение. Мои картины такого влияния не имеют. Многих моих фильмов вообще не существует для зрителя моей страны – их никогда не показывали в России. К тому, что я делаю, есть устойчивое неприятие и безразличие. Такое ощущение, что я обуза для нашего кинематографа.
***
Я не совсем понимаю, что такое современное искусство. Я понимаю, что такое современный автор. Вообще в искусстве может быть новым только автор. Все остальное уже давно свершилось. И я никогда не ждал, что кто-то из режиссеров, художников или композиторов покажет что-то новое. Я сам работаю в художественной сфере и понимаю, что из чего складывается, чаще всего как результат эволюции. А даже если и как результат революционной невротики, то все равно человек обращается к каноническим формам как основе.
Я хожу на выставки в Петербурге и не вижу там того, что меня интересует. Не вижу портретов – художники вообще ушли от них. Что это за живопись, где нет портретов? Интересного письма тоже не вижу. У всех современных художников серьезная конкуренция – попробуй переплюнь    по технике, по композиции старых мастеров.
То же самое с композиторами. Я получаю очень много записей молодых композиторов, которые хотят работать в кино. Прослушал многие десятки произведений. И ни разу не попалось ни одного интересного, даже у талантливых.
Стало мало личностей. А личности в авторе должно быть больше, чем художественного дарования. Тогда будет движение. Чем более индивидуально художественное творчество, тем больше у него шансов быть полезным.
***
Готовясь к фильму “Солнце”, я десять лет ездил в Японию. Жил там месяцами, объездил ее от севера до острова Ошимо, собирал материал. Почему Япония? Была тяга к этой этике. О восточном искусстве я знал не больше, чем любой другой любопытствующий человек. Но я понимал, что играть с этим нельзя – надо ехать и смотреть на месте, откуда это произрастает. Что каждый третий в этой стране – художник, поэт, драматург, композитор. Каждый второй из тех, с кем я сталкивался, говорил мне: “Саша-сан, я писатель. Я сам издал книгу” – и показывал маленькую книжечку стихов или прозы. Там очень много людей с художественным    дарованием и самоощущением.
Но это абсолютно никак не связано с тем, что    Япония – высокотехнологичная страна. Японцы устроены так, как никакой другой народ. У них очень мало значения придается внешнему. В Италии вы увидите группу японцев, которые до слез смеются рядом со зданием ХV века, потому что они не понимают, почему оно не снесено.
В их домах вы никогда не увидите старых вещей – сплошь пластмассовые штучки и электроника. Они говорят, что храму тысяча лет, я спрашиваю: “Ну как же тысяча лет, если я вижу пропил на торцах, сделанный современной пилой?” – “А, ну да, на этом месте    тысячу лет стоял храм, но через каждые шесть-семь лет мы его сносим и строим новый”.
Зачем хранить внешние атрибуты? Главное, чтобы сохранилось внутри. А внутри там целый пласт ценностей, которые ни с кем не обсуждают и о которых никто ничего не знает. Вам даже не найдут способ объяснить, почему именно они реагируют на что-то так, а не иначе. Это настолько глубокое мотивационное содержание, что вам никогда его не понять. Мне два вечера объясняли, почему, когда вы уходите из японского дома, особенно в селе, хозяин и все, кто в доме, выходят и смотрят вам вслед, пока вы не скроетесь за поворотом, как бы долго вы ни шли и какая бы ни была погода.
***
У такой огромной страны, как наша, должны быть постоянные региональные усилия, чтобы выдерживать наскоки государства на культуру. Потому что у государства нет интереса к ее развитию. Зачем ему человек, который слушает классическую музыку, ходит в театр, изысканно образован? Это касается не только России, но и Европы. Идет общая дегуманизация.
У искусства и государства абсолютно разные цели, и в этом смысле они всегда будут в конфронтации. Посмотрим, чем она закончится. Фото: Николай ЩИПКО Текст: Ольга ЛИТВИНЕНКО
 
По теме
Преподаватели организовали квест-игру по 6 станциям: перетягивание каната, борьба подушками, прыжки в мешках, попадание в мишень, соревнование на метлах, раскрашивание сугроба.
Нажмите для предварительного просмотра изображения - Сетевое издание Среда24 https://krk.sledcom.ru Ширинским межрайонным следственным отделом ГСУ СК России по Красноярскому краю и Республике Хакасия проводится процессуальная проверка по факту гибели в пожаре 81-летней женщины и ее 58-летнего сына.
Сетевое издание Среда24
«Российская школьная весна» - Газета Сельская новь Идёт приём заявок на Всероссийский фестиваль  В Ставрополе с 28 апреля по 2 мая пройдёт II Всероссийский фестиваль «Российская школьная весна», в котором примут участие более 1200 обучающихся со всей России.
Газета Сельская новь
Фото - Централизованная библиотечная система Уже стало доброй традицией, что боготольские библиотеки среди жителей города проводят общегородские конкурсы чтецов.
Централизованная библиотечная система